у меня есть две замечательные книги стихов. "Стихи норвежских поэтов XIX века" и "Нефритовые Скалы" Ли Бо   
на любимых стихах у меня снизу подвернут уголок 

               Слушаю, как монах Цзюнь из Шу играет на лютне

                          С дивной лютней
                          Меня навещает мой друг,

                          Вот с вершины Эмэя
                          Спускается он.

                          И услышал я первый
                          Томительный звук -

                          Словно дальних деревьев
                          Таинственный стон.

                          И звенел,
                          По камням пробегая, ручей,

                          И покрытые инеем
                          Колокола

                          Мне звучали
                          В тумане осенних ночей.

                          Я, старик, не заметил,
                          Как ночь подошла.

Любим мы Полозкову х_х

ладно, ладно, давай не о смысле жизни, больше вообще ни о чем таком
лучше вот о том, как в подвальном баре со стробоскопом под потолком пахнет липкой самбукой и табаком
в пятницу народу всегда битком
и красивые, пьяные и не мы выбегают курить, он в ботинках, она на цыпочках, босиком
у нее в руке босоножка со сломанным каблуком
он хохочет так, что едва не давится кадыком

черт с ним, с мироустройством, все это бессилие и гнилье
расскажи мне о том, как красивые и не мы приезжают на юг, снимают себе жилье,
как старухи передают ему миски с фруктами для нее
и какое таксисты бессовестное жулье
и как тетка снимает у них во дворе с веревки свое негнущееся белье,
деревянное от крахмала
как немного им нужно, счастье мое
как мало

расскажи мне о том, как постигший важное – одинок
как у загорелых улыбки белые, как чеснок,
и про то, как первая сигарета сбивает с ног,
если ее выкурить натощак
говори со мной о простых вещах

как пропитывают влюбленных густым мерцающим веществом
и как старики хотят продышать себе пятачок в одиночестве,
как в заиндевевшем стекле автобуса,
протереть его рукавом,
говоря о мертвом как о живом

как красивые и не мы в первый раз целуют друг друга в мочки, несмелы, робки
как они подпевают радио, стоя в пробке
как несут хоронить кота в обувной коробке
как холодную куклу, в тряпке
как на юге у них звонит, а они не снимают трубки,
чтобы не говорить, тяжело дыша, «мама, все в порядке»;
как они называют будущих сыновей всякими идиотскими именами
слишком чудесные и простые,
чтоб оказаться нами

расскажи мне, мой свет, как она забирается прямо в туфлях к нему в кровать
и читает «терезу батисту, уставшую воевать»
и закатывает глаза, чтоб не зареветь
и как люди любят себя по-всякому убивать,
чтобы не мертветь

расскажи мне о том, как он носит очки без диоптрий, чтобы казаться старше,
чтобы нравиться билетёрше,
вахтёрше,
папиной секретарше,
но когда садится обедать с друзьями и предается сплетням,
он снимает их, становясь почти семнадцатилетним

расскажи мне о том, как летние фейерверки над морем вспыхивают, потрескивая
почему та одна фотография, где вы вместе, всегда нерезкая
как одна смс делается эпиграфом
долгих лет унижения; как от злости челюсти стискиваются так, словно ты алмазы в мелкую пыль дробишь ими
почему мы всегда чудовищно переигрываем,
когда нужно казаться всем остальным счастливыми,
разлюбившими

почему у всех, кто указывает нам место, пальцы вечно в слюне и сале
почему с нами говорят на любые темы,
кроме самых насущных тем
почему никакая боль все равно не оправдывается тем,
как мы точно о ней когда-нибудь написали

расскажи мне, как те, кому нечего сообщить, любят вечеринки, где много прессы
все эти актрисы
метрессы
праздные мудотрясы
жаловаться на стрессы,
решать вопросы,
наблюдать за тем, как твои кумиры обращаются в человеческую труху
расскажи мне как на духу
почему к красивым когда-то нам приросла презрительная гримаса
почему мы куски бессонного злого мяса
или лучше о тех, у мыса

вот они сидят у самого моря в обнимку,
ладони у них в песке,
и они решают, кому идти руки мыть и спускаться вниз
просить ножик у рыбаков, чтоб порезать дыню и ананас
даже пахнут они – гвоздика или анис –
совершенно не нами
значительно лучше нас

Пакача, спасибо за тему!
                           

                             Песня самой высокой башни             
                             Молодости праздной
                             Неуемный пыл,
                             С чувством сообразно
                             Я себя сгубил.
                             Время б наступило,
                             Чтоб любовь царила!

                             Сам себе сказал я:
                             - Хватит! Уходи!
                             И не обещал я
                             Радость впереди.
                             О, не знай сомненья,
                             Дух уединенья!

                             Так терпел я много,
                             Что не помню сам;
                             Муки и тревога
                             Взмыли к небесам;
                             И от темной жажды
                             Вены мои страждут.

                             Брошенное поле
                             Так цветет порой
                             Ароматом воли,
                             Сорною травой
                             Под трезвон знакомый
                             Мерзких насекомых.

                             О душа, что нищей
                             Стала от потерь!
                             Лишь один всех чище
                             Образ в ней теперь.
                             Но, молитвы, где вы
                             Для Пречистой Девы?

                             Молодости праздной
                             Неуемный пыл,
                             С чувством сообразно
                             Я себя сгубил.
                             Время б наступило.
                             Чтоб любовь царила!

                                              Артюр Рембо, май 1872

ГИМН КРАСОТЕ

Скажи, откуда ты приходишь, Красота?
Твой взор - лазурь небес иль порожденье ада?
Ты, как вино, пьянишь прильнувшие уста,
Равно ты радости и козни сеять рада.

Заря и гаснущий закат в твоих глазах,
Ты аромат струишь, как будто вечер бурный;
Героем отрок стал, великий пал во прах,
Упившись губ твоих чарующею урной.

Прислал ли ад тебя иль звездные края?
Твой Демон, словно пес, с тобою неотступно;
Всегда таинственна, безмолвна власть твоя,
И все в тебе - восторг, и все в тебе преступно!

С усмешкой гордою идешь по трупам ты,
Алмазы ужаса струят свой блеск жестокий,
Ты носишь с гордостью преступные мечты
На животе своем, как звонкие брелоки.

Вот мотылек, тобой мгновенно ослеплен,
Летит к тебе - горит, тебя благословляя;
Любовник трепетный, с возлюбленной сплетен,
Как с гробом бледный труп сливается, сгнивая.

Будь ты дитя небес иль порожденье ада,
Будь ты чудовище иль чистая мечта,
В тебе безвестная, ужасная отрада!
Ты отверзаешь нам к безбрежности врата.

Ты Бог иль Сатана? Ты Ангел иль Сирена?
Не все ль равно: лишь ты, царица Красота,
Освобождаешь мир от тягостного плена,
Шлешь благовония и звуки и цвета!

Шарль Бодлер

***               
                Август.
Персики и цукаты,
и в медовой росе покос.
Входит солнце в янтарь заката,
словно косточка в абрикос.

И смеется тайком початок
смехом желтым, как летний зной.

Снова август.
И детям сладок
смуглый хлеб со спелой луной.

                Федерико Гарсия Лорка

                  ***

     За рекой луга зазеленели.
     Ноет легкой свежестью воды;
     Веселей по рощам зазвенели
     Песни птиц на разные лады.

     Ветерок с полей тепло приносит,
     Горький дух лозины молодой...
     О, весна! Как сердце счастья просит!
     Как сладка печаль моя весной!

     Кротко солнце листья пригревает
     И дорожки мягкие в саду...
     Не пойму, что душу раскрывает
     И куда и медленно бреду!

     Не пойму, кого с тоской люблю я.
     Кто мне дорог... И не все ль равно?
     Счастья жду я, мучась и тоскуя.
     Но не верю в счастье уж давно!

     Горько мне, что я бесплодно трачу
     Чистоту и нежность лучших дней.
     Что один я радуюсь и плачу
     И не знаю, не люблю людей.

     Иван Бунин, 1893

                         ПЕРЕД ЗЕРКАЛОМ
                         Nel mezzo del cammin di nostra vita *

Я, я, я! Что за дикое слово!
Неужели вон тот - это я?
Разве мама любила такого,
Желто-серого, полуседого
И всезнающего, как змея?

Разве мальчик, в Останкине летом
Танцевавший на дачных балах,-
Это я, тот, кто каждым ответом
Желторотым внушает поэтам
Отвращение, злобу и страх?

Разве тот, кто в полночные споры
Всю мальчишечью вкладывал прыть,-
Это я, тот же самый, который
На трагические разговоры
Научился молчать и шутить?

Впрочем - так и всегда на средине
Рокового земного пути:
От ничтожной причины - к причине,
А глядишь - заплутался в пустыне,
И своих же следов не найти.

Да, меня не пантера прыжками
На парижский чердак загнала.
И Виргилия нет за плечами,-
Только есть одиночество - в раме
Говорящего правду стекла.

__________________________________
* На середине пути нашей жизни (итал.)

Владислав Ходасевич

            Пантера

Уставши от мельканья тысяч прутьев,
её глаза c трудом приемлют свет.
Ей прутья кажутся границей сути:
кругом лишь прутья - дальше мира нет.

В её шагах упругость, сила, цепкость,
в кружении - безвыходность одна,
здесь жажда воли, вогнанная в клетку,
в неволе жить навек обречена.

Порой зрачков завеса распахнётся,
в них промелькнёт подобие следа,
сквозь мышцы образ вихрем пронесётся
и вмиг исчезнет в сердце навсегда.

Райнер Мария Рильке

               ***

Встречаются, чтоб расставаться,
Влюбляются, чтоб разлюбить.
Мне хочется расхохотаться
И разрыдаться, и не жить!
Клянутся, чтоб нарушить клятвы,
Мечтают, чтоб клянуть мечты...
О, горе тем, кому понятны
Все наслаждения тщеты.
В деревне хочется столицы...
В столице хочется души...
И всюду человечьи лица
Бесчеловеческой души...
Как часто красота уродна
И есть в уродстве красота...
Как часто низость благородна
И злы невинные уста.
Так как же не расхохотаться,
Не разрыдаться, как же жить,
Когда возможно расставаться,
Когда возможно разлюбить?

Игорь Северянин

              ***
Дано мне тело - что мне делать с ним,
Таким единым и таким моим?

За радость тихую дышать и жить
Кого, скажите, мне благодарить?

Я и садовник, я же и цветок,
В темнице мира я не одинок.

На стекла вечности уже легло
Мое дыхание, мое тепло.

Запечатлеется на нем узор,
Неузнаваемый с недавних пор.

Пускай мгновения стекает муть
Узора милого не зачеркнуть.

Осип Мандельштам

                 ***
девушка в мини-юбке читающая библию
перед моим окном

воскресенье. я ем
грейпфрут. закончилась служба
в русской православной церкви
к западу отсюда.
она смуглая
родом с Востока.
большие карие глаза отрываются
от Библии потом склоняются
снова. маленькая, красная с черным, Библия,
она читает ее и шевелит, шевелит ногами
исполняет медленный ритмичный танец
читая Библию...
длинные золотые серьги
на каждой руке по два золотых браслета
и по-моему это мини-платье
ткань, обнимающая ее тело,
эта ткань, она как легкий загар
то так покрутит ногой
то эдак - длинные молодые ноги
нагретые солнцем

из моего радио доносится
симфоническая музыка
она не может ее слышать
но ее движения в точности
совпадают с ритмом
симфонии...

смуглая, смуглая,
читает про Бога.

Бог - это я.

Чарлз Буковски

            ТИГР
Тигр, Тигр, жгучий страх,
Ты горишь в ночных лесах.
Чей бессмертный взор, любя,
Создал страшного тебя?

В небесах иль средь зыбей
Вспыхнул блеск твоих очей?
Как дерзал он так парить?
Кто посмел огонь схватить?

Кто скрутил и для чего
Нервы сердца твоего?
Чьею страшною рукой
Ты был выкован – такой?

Чей был молот, цепи чьи,
Чтоб скрепить мечты твои?
Кто взметнул твой быстрый взмах,
Ухватил смертельный страх?

В тот великий час, когда
Воззвала к звезде звезда,
В час, как небо все зажглось
Влажным блеском звездных слез, –

Он, создание любя,
Улыбнулся ль на тебя?
Тот же ль он тебя создал,
Кто рожденье агнцу дал?

Уильям Блейк в переводе Константина Бальмонта
----------------------------------------------------------

Можно пааглицке постить, да? Не всех моих любимых поэтов перевели Современных мало переводят.

Отредактировано razorblade_romance (2010-05-23 14:18:04)

До свиданья, друг мой, до свиданья
Милый мой, ты у меня в груди
Предназначенное расставанье
Обещает встречу впереди

До свиданья, друг мой
Без руки, без слова
Не грусти и не печаль бровей
В этой жизни умирать не ново
Но и жить, конечно, не новей

С.Есенин

Годы молодые с забубенной славой,
Отравил я сам вас горькою отравой.

Я не знаю: мой конец близок ли, далек ли.
Были синие глаза, да теперь поблекли.

Где ты, радость? Темь и жуть, грустно и обидно.
В поле, что ли? В кабаке? Ничего не видно.

Руки вытяну и вот — слушаю на ощупь:
Едем... кони... сани... снег... проезжаем рощу.

«Эй, ямщик, неси вовсю! Чай, рожден не слабым!
Душу вытрясти не жаль по таким ухабам».

А ямщик в ответ одно: «По такой метели
Очень страшно, чтоб в пути лошади вспотели».

«Ты, ямщик, я вижу, трус. Это не с руки нам!»
Взял я кнут и ну стегать по лошажьим спинам.

Бью, а кони, как метель, снег разносят в хлопья.
Вдруг толчок... и из саней прямо на сугроб я.

Встал и вижу: что за черт — вместо бойкой тройки...
Забинтованный лежу на больничной койке.

И заместо лошадей по дороге тряской
Бью я жесткую кровать мокрою повязкой.

На лице часов в усы закрутились стрелки.
Наклонились надо мной сонные сиделки.

Наклонились и хрипят: «Эх ты, златоглавый,
Отравил ты сам себя горькою отравой.

Мы не знаем: твой конец близок ли, далек ли.
Синие твои глаза в кабаках промокли».

С.Есенин

Отредактировано Strekosha (2010-05-23 16:40:17)

Эдуард Асадов

Хозяин погладил рукою
Лохматую рыжую спину:
- Прощай, брат! Хоть жаль мне, не скрою,
Но все же тебя я покину.

Швырнул под скамейку ошейник
И скрылся под гулким навесом,
Где пестрый людской муравейник
Вливался в вагоны экспресса.

Собака не взвыла ни разу.
И лишь за знакомой спиною
Следили два карие глаза
С почти человечьей тоскою.

Старик у вокзального входа
Сказал:- Что? Оставлен, бедняга?
Эх, будь ты хорошей породы...
А то ведь простая дворняга!

Огонь над трубой заметался,
Взревел паровоз что есть мочи,
На месте, как бык, потоптался
И ринулся в непогодь ночи.

В вагонах, забыв передряги,
Курили, смеялись, дремали...
Тут, видно, о рыжей дворняге
Не думали, не вспоминали.

Не ведал хозяин, что где-то
По шпалам, из сил выбиваясь,
За красным мелькающим светом
Собака бежит задыхаясь!

Споткнувшись, кидается снова,
В кровь лапы о камни разбиты,
Что выпрыгнуть сердце готово
Наружу из пасти раскрытой!

Не ведал хозяин, что силы
Вдруг разом оставили тело,
И, стукнувшись лбом о перила,
Собака под мост полетела...

Труп волны снесли под коряги...
Старик! Ты не знаешь природы:
Ведь может быть тело дворняги,
А сердце - чистейшей породы!

Цикл о собаках

Лапа моя, лапа,
Носа моя, носа,
Я научусь плакать
Тихо и безголосо.
Я научусь думать
Много и без истерик,
Гордость запру в трюмы
И научусь ВЕРИТЬ!

Чуда моя, чуда,
Рада моя, рада,
Хочешь, с тобой буду
Весь выходной рядом?
Хочешь, прижмись с лаской
Мокрым своим носом.
Хочешь про снег сказку?
Только ЖИВИ, пёса!

Роберт Рождественский

Они уходят. Это неизбежно.
Так короток собачьей жизни век!
Они нас любят преданно и нежно
Все эти десять с чем-то кратких лет.
Они уходят. Мы же остаемся.
Так горько, жалко!...но не отменить
Смертей, болезней. Да, мы остаемся -
Мы остаемся помнить и любить.

Мы остаемся вспоминать их взгляды,
Их лай с утра и порванный диван,
И как они всегда нам были рады,
И как упрямы были как баран.

Они уходят. Память остается.
Мы эту память им за все должны.
...Но снова лай в квартире раздается.
"Он так похож...". И мы опять нужны.

Эдуард Асадов.

В переселенье наших душ
Не обмануть природу ложью.
Кто трусом был, тот будет уж.
Кто подлецом, тот будет вошью.
Но на руках тебя держа
Я по тебе не даром плачу,
Ведь только добрая душа
Переселяется в собачью.
И даже в небе тут и там
Ушами прядая во мраке,
Где вряд ли ангелы нас ждут.
Нас ждут умершие собаки.
Ты будешь ждать меня мой брат
По всем законам постоянства.
У райских врат, у входа в ад,
Как на похмелье после пьянства.
Когда душою отлечу
Я к небесам, счастливый в тайне.
Мне дайте в руки не свечу,
КОСТЬ ДЛЯ МОЕЙ СОБАКИ ДАЙТЕ

Дворовых собак по-особому холят за то,
что они, на луну подвывая,
от будки до дома все ходят и ходят
под гулкою проволокой. Как трамваи...
Я их не тревожу. Я с ними не знаюсь.
За это они меня вправе облаивать...
Но жарко читать мне спокойную надпись:
“Собак без ошейников будут вылавливать”.
За что их? За внешность? За клочья репейника?
За пыльную шерсть? За неясность породы?
За то, что щенками доплыли до берега?
Доплыли и стали ошибкой природы?..
Собаки-изгои. Собаки-отшельники.
Надрывней поминок. Ребенка добрее.
Они бы надели любые ошейники, надели бы!
Если б ошейники грели. За что их?
У них же — душа нараспашку.
Они ж в Человечество верят отчаянно!..
И детское: “Мама, купи мне собачку...” —
в собачьих глазах застывает печалинкой...
И вот, — разуверившись в добрых волшебниках,
последнюю кость закопав под кустами, —
собаки, которые без ошейников,
уходят в леса. Собираются в стаи...
Ты знаешь, у них уже — волчьи заботы!
Ты слышишь: грохочут ружейные полымя!
Сегодня мне снова приснятся заборы.
И лязги цепные за теми заборами.

Роберт Рождественский

В.Инбер
На смерть собаки...
Тёплый вечер входил в тишину Комарова,
И не ново нам было встречать его врозь.
Я тебе постелил мягкий лапник еловый
И земли бросил тёплую горсть.
И земли бросил тёплую горсть.
Как сбежать мне от дикой, негаснущей боли
И куда, если в круге мирском - пустота?
Боже, как я любил, возвращаясь с гастролей,
Встретить белый пропеллер хвоста.
Знает Бог лишь один, как мы весело жили,
Целовались и дрались в высокой траве.
Я мечтал, чтоб ты спел у меня на могиле,
А так вышло, я взвыл на твоей.

Что же ты собачий сын?
Где хваленая верность твоя?
Как посмел забежать ты -
Один!-
В отдаленные эти края?
В те края,
Где кончается след,
В те края,
Где зови, не зови-
Ни ответа, ни отзыва нет
Никому
Даже нашей любви …
Там,
Откуда
Дороги назад
Не найти и собачьим чутьем, -
Позабудешь ты намертво, брат,
О хозяине старом своем…
А хозяину - жизнь не мила.
Сердце, сволочь, болит и болит…
…Вот такие-то, рыжий, дела:
Пес умолк,
А хозяин скулит…
Впрочем,
Что же я?
Он, как всегда, -
Быстроногий,
Бежит впереди.
Боль в груди говорит:
«Не беда.
Ты догонишь его…
Погоди…»
Борис Заходер

Нежность (автор неизвестен)

…никогда
не забуду
как безысходно
стекла моя нежность
с кончиков пальцев
и превратилась
без лишних истерик
в крик безголосый...
Так нестерпимо
верить хотелось:
это не с нами,
это неправда
чаша та мимо
ты ж моя радость…
Необратимо
время бежало,
и уносило
в стынущих лапах
самой любимой
на свете собаки
всю мою нежность...

Отредактировано Strekosha (2010-05-23 21:49:00)

Танец Казановы

Слабый шорох вдоль стен, мягкий бархатный стук
Ваша поступь легка - шаг с мыска на каблук
И подернуты страстью зрачки, словно пленкой мазутной.
Любопытство и робость истома и страх
Сладко кружится пропасть и стон на губах -
Так замрите пред мертвой витриной, где выставлен труп мой.

Я изрядный танцор - прикоснитесь желаньем, я выйду.
Обратите внимание - щеголь, красавец и фат,
Лишь слегка потускнел мой камзол, изукрашенный пылью
Да в разомкнутой коже оскалиной кости блестят.

На стене молоток - бейте прямо в стекло
И осколков поток рухнет больно и зло,
Вы падете без вывертов - ярко, но просто, поверьте.
Дребезг треснувшей жизни хрустальный трезвон
Тризна в горней отчизне трезво взрезан виссон
Я пред Вами, а Вы предо мной - киска, зубки ощерьте.

И оркестр из шести богомолов ударит в литавры,
Я сожму Вашу талию в тонких костлявых руках.
Первый танец - кадриль, на широких лопатках кентавра,
Сорок бешеных па по-над бездной, чье детище - мрак.

Кто сказал: "Казанова не знает любви" - тот не понял вопроса,
Мной изведан безумный полет на хвосте перетертого троса.
Ржавый скрежет лебедок и блоков - мелодия бреда,
Казанова, прогнувшись касаткой, ныряет в поклон менуэта.

За ключицу держитесь - безудержный пляс,
Не глядите в замочные скважины глаз,
Там, под крышкою черепа, - пыль и сушеные мухи.
Я рукой в три кольца обовью Ваш каркас,
А затем куртуазно отщелкаю вальс
Кастаньетами желтых зубов возле Вашего нежного уха.

Нет дороги назад - перекрыта и взорвана трасса,
И не рвитесь из рук - время криво, и вряд ли право
Серный дым заклубился - скользим по кускам обгорелого мяса
Вдоль багряных чертогов Властителя Века Сего.

Что Вы вздрогнули, детка - не Армагеддон.
Это яростный рев похотливых валторн
В честь одной безвозвратно погибшей, хоть юной, особы.
И не вздумайте дернуть крест-накрест рукой:
Вам же нравится пропасть - так рвитесь за мной,
Будет бал в любострастии ложа из приторной сдобы.

Плошки с беличьим жиром во мраке призывно мерцают,
Канделябры свихнувшейся, пряной, развратной любви.
Шаг с карниза, рывок на асфальт, где червем отмокает
Прах решенья бороться с вакхическим пульсом в крови.

Кто сказал - "Казанова чарует лишь с целью маневра"?
Мне причастен пикантный полет на хвосте перетертого нерва,
Мой напор сокрушит Гималаи и гордые Анды
В монотонной свирепости черной и злой сарабанды.

Sanctus Deus, Sanctus fortis, Sanctus immortális, miserére nobis,
Miserére nobis.
Sanctus Deus, Sanctus fortis, Sanctus immortális, miserére,
Miserére nobis.

Треск разорванной ткани, бесстыдная мгла
В обнаженной нирване схлестнулись тела
Шорох кожистых крыл - нас баюкают ангелы ночи.
Диким хмелем обвейся и стыло смотри,
Как звезда эдельвейса раскрылась внутри,
Как вибрирует в плеске соития мой позвоночник.

Хрип дыхания слушай, забудь про шаги на дороге -
Там пришли за тобой, только это до времени ждет.
Ты нагая взойдешь на разбитые черные дроги
И безумный возница оскалит ликующий рот.

Леденяще и скупо ударит Луна,
Содрогнется над крупом возницы спина,
Завизжат на дорожных камнях проступившие лица.
В тусклых митрах тумана под крыльями сна
Расплетут пентаграмму Нетопырь и Желна
И совьют на воздусех пылающий бред багряницы.

Но не помни об этом в упругом пьянящем экстазе,
Выпестовывай сладость мучительной влажной волны.
Звезды рушатся вбок, лик ощерен и зверообразен,
Время взорвано зверем и взрезана кровля спины.

Кто сказал "Казанова расчетлив" - тот врет неумело,
Я люблю безоглядно врастать в прежде чуждое тело.
Полночь, руки внутри, скоро сердце под пальцами брызнет,
Я пленен сладострастьем полета на осколке взорвавшейся жизни!

Снова - шорох вдоль стен мягкий бархатный стук
Снова поступь легка - шаг с мыска на каблук
И подернуты страстью зрачки, словно пленкой мазутной.
Любопытство и робость, истома и страх
Сладко кружится пропасть и стон на губах.
Подойдите. Вас манит витрина, где выставлен труп мой...

© С. Калугин
Ноябрь 1990 - январь 1991

А вот уж у кого, что ни вирши, то "ужасом жилы заморожу". Здесь привожу самую короткую балладу. А там у него ещё страшнючие "Светлана", "Людмила", "Ленора", "Суд божий над епископом"...

Жуковский В.А.- Баллады

ЛЕСНОЙ ЦАРЬ
            

    Кто скачет, кто мчится под хладною мглой?
    Ездок запоздалый, с ним сын молодой.
    К отцу, весь издрогнув, малютка приник;
    Обняв, его держит и греет старик.
   
    "Дитя, что ко мне ты так робко прильнул?"
    "Родимый, лесной царь в глаза мне сверкнул:
    Он в темной короне, с густой бородой".
    "О нет, то белеет туман над водой".
   
    "Дитя, оглянися; младенец, ко мне;
    Веселого много в моей стороне:
    Цветы бирюзовы, жемчужны струи;
    Из золота слиты чертоги мои".
   
    "Родимый, лесной царь со мной говорит:
    Он золото, перлы и радость сулит".
    "О нет, мой младенец, ослышался ты:
    То ветер, проснувшись, колыхнул листы".
   
    "Ко мне, мой младенец; в дуброве моей
    Узнаешь прекрасных моих дочерей:
    При месяце будут играть и летать,
    Играя, летая, тебя усыплять".
   
    "Родимый, лесной царь созвал дочерей:
    Мне, вижу. кизают из темных ветвей".
    "О нет, все спокойно в ночной глубине:
    То ветлы седые стоят в стороне".
   
    "Дитя, я пленился твоей красотой:
    Неволей иль волей, а будешь ты мой".
    "Родимый, лесной царь нас хочет догнать;
    Уж вот он: мне душно, мне тяжко дышать".
   
    Ездок оробелый не скачет, летит;
    Младенец тоскует, младенец кричит;
    Ездок погоняет, ездок доскакал...
    В руках его мертвый младенец лежал.

Серебряный век

К ПРУДУ

Автор:Зинаида Гиппиус. 
1895

Не осуждай меня, пойми:
Я не хочу тебя обидеть,
Но слишком больно ненавидеть,-
Я не умею жить с людьми.

И знаю, с ними - задохнусь.
Я весь иной, я чуждой веры.
Их ласки жалки, ссоры серы...
Пусти меня! Я их боюсь.

Не знаю сам, куда пойду.
Они везде, их слишком много...
Спущусь тропинкою отлогой
К давно затихшему пруду.

Они и тут - но отвернусь,
Следов их наблюдать не стану,
Пускай обман - я рад обману...
Уединенью предаюсь.

Вода прозрачнее стекла
Над ней и в ней кусты рябины.
Вдыхаю запах бледной тины...
Вода немая умерла.

И неподвижен тихий пруд...
Но тишине не доверяю,
И вновь душа трепещет,- знаю,
Они меня и здесь найдут.

И слышу, кто-то шепчет мне:
"Скорей, скорей! Уединенье,
Забвение, освобожденье -
Лишь там... внизу... на дне... на дне..."

(когда-то давно от этого стиха мне было не уютно и не комфортно, но когда я узнала что такое депрессия-я попала в его атмосферу)

Отредактировано Резиновая Зина (2010-05-29 15:33:37)

Спасибо за стихотворение. Очень подходит к моему состоянию души.